Город "SOS"

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН И РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ООО "МЕМО", ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ООО "МЕМО".

Обычный день в Беслане - декабрьский, среднестатистический. Все в ужасе от того, что Новый год неминуем и его надо будет встречать. На улицах и в маршрутке, идущей из Владикавказа, никто не смеется, не шутит, даже улыбки - редкость. Тишина всеобщей депрессии - город терпит тотальное психологическое бедствие. Но кто слышит их SOS? В этот конкретный день в Беслане удалось насчитать одиннадцать человек, представившихся психологами и психиатрами. Из них работали с людьми двое... Остальные собирали материал для научных трудов.

Выжившие в катастрофе

Инга Харепова видит смысл дальнейшей жизни и спасение только в отъезде прочь из Беслана и из Северной Осетии. Вообще. И она, и ее сын, третьеклассник Арсен (3-й "а" Первой школы), - чудо! - вышли из спортзала без единой царапины. Только в глубоком шоке. Им бы жить да радоваться, но никак не получается.

- Чем дальше, тем больший ужас охватывает меня: как же мы смогли вырваться... - объясняет Инга. - Поначалу все казалось не таким уж страшным. Мы с сыном поехали в подмосковный санаторий "Кратово", там были отличные психологи, раньше работавшие с нордостовцами. Приехали в Беслан в конце октября, и состояние ужаса вернулось.

Инга неспособна сходить даже зубы полечить - где люди, там ей страшно, она всех боится и подозревает, что "сейчас начнут соединять провода". Арсен кричит по ночам - он видит во сне террористов. И рисует лишь на одну тему: "наши" и террористы, и всегда побеждают "наши".

- А до теракта рисовал только горы, машины... - говорит Инга. - Дети собираются у нас дома и часами рассказывают друг другу одно и то же: кто как убегал, кто где сидел в спортзале... Мы еще неспособны осознать, какую травму они получили: рядом с нами, ТАМ, сидел такой же, как Арсен, третьеклассник - Заур Бициев - и незадолго до штурма умер от обширного инфаркта. От ужаса. Вот так...

- Может, надо стараться все забыть?

- А я не хочу забывать. - Речь Инги наконец становится энергичной. - Это предательство по отношению к погибшим. У сына шесть одноклассников похоронили, и его друга Зелима Чеджемова. Зелим видел машины с бородачами еще по дороге в школу и все твердил маме: "Не хочу в школу, не хочу, пойдем домой!". А мама Зелима, как каждая мама, настаивала. Тем не менее, зайдя в школу, она мне сказала: "Там какие-то подозрительные"... И вдвоем мы подошли к одной из учительниц, та спокойно ответила: "Сейчас вызовем участкового". Конечно, надо было разбегаться и дать детям такую команду. Но началась линейка, я уже стала бродить между людьми, охваченная дурным предчувствием, искала сына.

Зелим погиб, его мама выжила, и теперь чувство вины ведет ее, куда вынесет. Маме Зелима требуется экстренная психологическая помощь - чтобы не сойти с ума. Как и Инге. И Арсену. И тысячам других. Тем, кто был в заложниках. И тем, кто стоял за стенами школы. Кто хоронил. Кто вытаскивал. И не вытащил... У одних нет душевных сил жить дальше. У других - смотреть на них и понимать, что помочь не в состоянии. Нервы оголены у всех, но кидаться они могут только друг на друга. Больше не на кого - Беслан варится в собственном соку. При тотальной необходимости в психотерапии.

- Вы посещаете психиатра? - спрашиваю Ингу Харепову.

- Нет, для этого надо идти в поликлинику, а я не выдерживаю, где много людей. Боюсь.

- А по домам никто из них не ходит?

- Нет, это было только в самом начале.

Врачи

Один из двух практиковавших в тот день в Беслане был Казбек Борисович Гацолаев, доктор из московского НИИ психиатрии, суицидолог по узкой специализации.

- Вот это только буква "К"... Только одна "К", - много раз повторяет он, показывая три стопки "историй", лежащих на столе.

Он берет "историю" наугад, сверху:

- Заложница. Учительница. Были сильные ожоги. После больницы в Москве перевезли в Сербского с нарастанием тревожно-депрессивного состояния. 25 октября была выписана, 26-го уже была в Беслане и пришла ко мне: депрессия с возвращением в Беслан возобновилась...

- Суициды в городе есть?

- Есть. И я знаю, их может быть много - со временем, я долгие годы работал в кризисном стационаре. Вся эта буква "К" - она вся в скрытой депрессии. Не желают заводить разговор. Трудно хоть чем-то заняться. Малая инициативность. Целесообразности труда нет. За ними надо постоянно смотреть. Например, учительница-заложница, у которой погиб ребенок. Два с половиной месяца не выходила из дома. Или пациентка, у которой погибла дочь-школьница. Она шла через тела, искала свою дочку, она ее хоронила... Держалась. А потом вскрыла вены. Молодой человек - 32 года. Погиб маленький сын. Он участвовал в разборе тел, выносил раненых... У него ночные кошмары. Чтобы не видеть их, старался не засыпать. Но сколько можно не спать? Через три недели без сна вскрыл вены...

- Вы ездите по домам?

- Редко. Я сижу здесь. Надо ездить и по домам. Но некому.

Кабинет районного фтизиатра, где теперь стоит стол, за которым ведет прием Казбек Борисович, располагается в бесланской больнице, совмещенной с поликлиникой. Казбек Борисович укутан в дубленку и теплый шарф. Температура в кабинете, как на улице. Дует изо всех щелей, и трудно себе представить, что кто-то может расслабиться и расположиться к откровенности в такой-то обстановке.

- Кто оплачивает вашу работу?

- Никто. Иногда дают деньги на билеты. Кекелидзе (Замдиректора Института им. Сербского) дает. Командировочных нет. Зато у меня в палате тепло. - Казбеку Борисовичу выделили в больнице свободную палату для того, чтобы он там спал. - Но я все равно буду работать. Я должен прикрывать эту брешь. Я должен отдавать долги своему народу.

Казбек Борисович родом из Северной Осетии, хотя много десятилетий живет в Москве.

- А все врачи, у которых нет денег, уехали.

- У вас тоже нет денег?

- Да. Но у меня есть желание, и родственники тут.

Входит замерзшая девушка с бледным, уставшим лицом.

- Наша Оля, - с гордостью рекомендует Казбек Борисович.

Оля вымученно улыбается. Но при попытке завести с ней хоть летучий разговор резко огрызается.

- Никаких условий, вот она и... такая, - спокойно объясняет Казбек Борисович. - Работает и живет тут же.

Оля - доктор Ольга Вячеславовна - из Института Сербского (официально - ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В. Сербского), тоже из Москвы. Завтра заканчивается срок ее бесланской вахты - вахты в военно-полевых условиях. Ольга Вячеславовна также живет в свободной палате, она вся измотана, условий для работы и быта никаких, хотя доктор, который принимает на себя столько бед, просто обязан иметь возможность к воспроизводству собственной душевной энергии.

Но у Оли такой возможности не существует. Оля работает вопреки обстоятельствам, на износ, героически, забыв себя, и о ней очень тепло отзываются в городе. Десятки людей, которым она уже помогла выжить... Оля - второй и последний доктор, который в этот день помогал бесланцам.

Еще в школе N 6, где теперь учатся дети из Первой школы, располагались студенты-пятикурсники из какого-то частного университета Санкт-Петербурга, они собирали материал для дипломов. Студенты мучают детей анкетами, но "мы им неинтересны", как сказала девочка-старшеклассница Фатимка, отрекомендовавшись так: "Та, которая давно мечтает о постоянной помощи психологов".

- Как давно мечтаете?

- С третьего сентября, - ответила Фатимка.

Студенты, надо сказать, не слишком заморачиваются, сохраняя свой внутренний мир, и даже живут во Владикавказе, ни на час после анкетирования не оставаясь в городе, посылающем сигналы SOS.

Еще - имеется в Беслане вахта. Сюда приезжают специалисты от имени "Союза женщин Дона", на деньги этой уважаемой общественной организации из Новочеркасска по ее найму.

Еще - каких-то детей, отбираемых по неясным критериям, регулярно возят во Владикавказ, где на базе интерната для умственно отсталых с ними общаются владикавказские психологи, осваивающие грант ЮНИСЕФ. Там их тоже не лечат - их там тоже исследуют как ценнейший материал.

Еще - на базе поликлиники работает Детская игровая: там четыре практикующих психолога, у которых трудовые соглашения на полставки до апреля. Фатима Багаева, сотрудник психоневрологического отделения бесланской поликлиники, - одна из них. Она ведет занятия с детьми, не зная, как это делать. И это не ее вина - она взялась, потому что никто не брался. На лице Фатимы - та же катастрофическая усталость, как и в Олиных глазах. Это груз трагедии, которую она ежедневно принимает на себя...

- Если не мы, то больше и некому, - объясняет Фатима. - Нам самим надо учиться. Нет навыков практического консультирования...

Аида Саламова, психолог и семейный консультант, родом из Беслана, давно живущая и работающая в Москве, сейчас приехала сюда по собственному почину, как и Казбек Борисович, только чтобы помочь своему народу знаниями и опытом, - Аида в шоке от увиденного:

- Совершенно очевидно: нужно, чтобы сюда срочно высадился экстренный десант психологов. Требуются мобильные группы немедленного психологического и психического реагирования. Подворный обход. Причем вахтовый метод тут не подходит, как мне кажется. Две недели поработал - уехал - передаешь пациентов другому... Эффекта не будет. Я знаю отличных врачей, в том числе и в Москве, которые мечтают работать в Беслане. И даже деньги они сами найдут, но им нужно формальное приглашение. А его нет...

Так кто же за это все отвечает? Кто главный в организации психолого-психиатрической помощи жителям Беслана, которую так бодро обещали по телевизору, но которой, выяснилось, нет в реальности? По крайней мере, в достаточном городу количестве?

Организаторы здравоохранения

Самый-самый главный - профессор Зураб Ильич Кекелидзе, заместитель директора Института имени Сербского. Господин Кекелидзе имеет для этих целей фонд - материальные возможности, и это здорово. Только где все это?

Понять не представилось возможным. Кекелидзе постоянно в Москве. Конечно, имеются план, документация, определены идеология и направления работы. Но реальностью, дающей эффект, остаются два работающих без всяких условий психиатра на город, где должен ежедневно иметь место сотенный десант психологов и психиатров с обязательным посещением домов и квартир.

Другой главный, после профессора Кекелидзе, - это Вячеслав Павлович Каргинов, главврач бесланской районной больницы.

- А почему закрыли телефон доверия? - спрашиваю его.

- Так туда никто не звонил... - отвечает главврач. - Его, собственно, и не закрыли, просто все сошло само собой на нет.

Люди в Беслане говорят совсем другое. Они относились к телефону доверия как к контактному каналу. Человек звонил - и звал на помощь. Чаще канал не срабатывал - выезд домой был не предусмотрен, и люди постепенно перестали набирать этот номер...

Объяснять главврачу все это бесполезно - он все время обижается:

- Негатив ищете?

- Нет. Просто люди жалуются...

- Они всегда жалуются. Сильные иждивенческие настроения... К нам за это время приезжал 101 специалист. Врачебный десант. Им платил тот, кто их направлял. Но сейчас этого уже не требуется.

Вячеслав Павлович давным-давно на своем месте, он привык работать, как привык, и его не собьешь.

- Зачем ездить по домам? - недоумевает главврач. - Психологической помощи у нас достаточно!

- Но люди так не считают. Может, попросить денег на организацию подворного обхода? Многие говорят, что не могут ходить в поликлинику, боятся быть, где много народа?

- Надо будет - пойдут. Значит, не очень надо.

Слушать главврача Каргинова нет никаких сил. Особенно когда он переходит в наступление.

- Вы что, хотите доказать, что вы больше печетесь о наших людях, чем мы?

- Ничего я не хочу сказать... Просто вижу, что только тут, в кабинете главврача, Казбек Борисович снимает все свое утепление - у начальства натоплено. Доктор Гацолаев оттаивает на глазах у Каргинова и милой в общем-то женщины, заместительницы главврача по поликлинике, на чьей территории, собственно, и мучается психиатр Гацолаев.

- Ну и что? Холодно, оказывается! - парирует поликлиническая дама все упреки. - Сегодня отопление сломалось! Завтра починим.

- Вы - член общественной комиссии по распределению средств, поступивших после теракта в адрес Беслана? - Это вопрос Каргинову. - Может, все-таки попросить на организацию десанта экстренной психолого-психиатрической поддержки в Беслане?

- Зачем просить? - отбивает главврач. - И прямо на больницу после теракта пришло много денег. У нас свои есть.

- Так почему бы не потратить?

- Когда потребуется - потратим. Сейчас всего достаточно.

Все, говорить больше не о чем. Имеющиеся в наличии организаторы здравоохранения не могут быть признаны эффективными управленцами. Да, они вынесли на своих плечах первичную хирургию и сортировку сотен пострадавших. Да, они показали себя героями в сентябре. Никто не отрицает и не спорит с этим. Но теперь дело не в готовности к подвигу - сейчас время кропотливого, внимательного, ежечасного труда с целым городом, когда таблетками, пусть и лучшими на свете, откуда только не присланными, - этим уже не обойдешься. И тут не только Каргинов, но и федеральный Минздрав оказался не способен ничего наладить, пустив все на самотек. Государство свело свои усилия к формальному минимуму. Хотя Беслан умолял и умоляет: "Спасите наши души!". И в ужасе думает, как будет встречать этот Новый год. Один на один с собой.

Анна Политковская

Опубликовано 23 декабря 2004 года