Алан Чочиев покинул эту страну

Это уже не секрет, что несколько месяцев назад Алан Чочиев выбрал судьбу эмигранта и покинул Россию. На это решение его подтолкнули соображения безопасности – до последнего не прекращались силовые попытки запугать Алана. В его дом во Владикавказе без конца врывались какие-то люди в масках, угрожали, до этого приходили с обысками, Чочиева забирали на допросы.

Кто не знает, Алан Чочиев это человек, которому Южная Осетия обязана своей независимостью. Именно он вывел юридическую формулу – правовое обоснование независимости ЮО. Стоит лишь добавить, что Чочиев основатель осетинского гражданского движения Адамон Ныхас, которое и возглавлял с 1989 по 1992 год. Последние годы Алан Чочиев жил во Владикавказе и находился в жесткой оппозиции к действующей в ЮО власти. За что и страдал.

И вот он уехал. Правда, активную деятельность он продолжает поддерживать и из-за границы, все его тяжелые мысли (действительно тяжелые, через которые надо продираться с большими умственными усилиями, мне по крайней мере), их можно почитать на его авторском сайте www.uasdan.com

Но вот какую историю в связи с этим вспомнил и я –

В 1989 году имя Алана Чочиева в Грузии просто гремело. Его люто ненавидели, еще бы, он был тогда главным идеологом осетинской независимости. А мне вот было 13 лет и я учился в русскоязычной школе в Тбилиси. Грузинский язык тогда был обязательным, и я с большой неохотой на него ходил. С неохотой просто потому, что я сильно отставал  по грузинскому от других учеников и порой просто ничего не понимал.

Так вот, в один день в класс явилась новая училка. Она начала свой первый урок с переклички на грузинском. Когда добралась до меня, я встал и сказал – мэ вар (я это, здесь). Новая учительница среагировала на меня, повисла пауза. Ее задело то ли то, что я теска Чочиева, то ли просто то, что я был осетином.

И тут она мне задала очень глупый вопрос – «Ты знаешь Алана Чочиева?». Я конечно его не знал, и вообще мало представления имел о том, кто он. То есть, я знал, что начались какие-то напряженные отношения с грузинами, но толком ничего не понимал. А Чочиева только имя и слышал. И поэтому я не могу объяснить почему я вдруг сразу и вдруг ответил ей: «Ки!» (да, знаю).

Ее лицо искривилось, клянусь, я помню это. Потом она мне сказала садиться и продолжила перекличку. Придя домой я рассказал все маме, она долго смеялась. Через год нам пришлось уехать из Тбилиси. Ну а с Чочиевым я действительно познакомился только лет 15 спустя, когда брал у него первое интервью. Но я ему об этой истории ничего не рассказал.